Айк Мелконян

Сорок квадратных метров осени

Солнце, вопреки ожиданиям, снова поднялось над горизонтом. Опять я увидел этот круглый, едва светящийся, но не обещающий тепла багровый диск. Уже второй месяц мне не верится, что он выползет из-за горизонта следующим утром. Не удивительно. Ведь наступила Эпоха Перемен. А с ней и зима. Проклятая зима!!!

Все изменилось в одночасье. Жизнь стала похожа на плохой постапокалиптический фильм, где нет главных героев, одни только актеры второго плана. И серость…

По привычке взглянув на будильник, я тут же себя поймал на мысли, что торопиться уже некуда. Завод стал уродливым скелетом испустившего дух чудовища, и спешить туда уже не было смысла, разве только чтобы узнать, что будет дальше с нами. Но ответ на этот вопрос руководство, скорее всего, еще само не знало, так что можно было прийти и попозже. Рука по привычке потянулась к стакану на прикроватном табурете, но глотнуть воды не удалось — вода в стакане замерзла. Заставив себя вылезти из-под одеяла, посмотрел в зеркало: да… выгляжу неважно. Опять спал в пальто. Хорошо, что друзья не видят меня сейчас: похож на бомжа! Небритый… Хотя многие из них сами в пальто явно спали, что поделаешь, если в спальне ниже нуля?!

Кухня тоже не порадовала — она выглядела как пустой холодильник, разросшийся до размеров квартиры. Груда немытых тарелок в раковине — нет воды. И жестяная печь… Холодная. «Надо бы затопить ее, — подумал я, но, глянув на запасы дров, добавил, — когда найду чем…»

Дома никого уже не было: отец, скорее всего, пошел достать дров, а мать с сестрой снова отправились к хлебному магазину проверить нашу очередь — я стоял там всю ночь и вернулся оттуда лишь пару часов назад. Но, если честно, надежды на сегодня было мало. На ум почему-то пришла пекарня около завода. Там, правда, была своя очередь, но, к сожалению, дождаться хлеба было практически невозможно: как только к окошку поступала партия хлеба, блатные и «знакомые» тут же выскакивали из дежурящих неподалеку машин и буквально сгребали большую часть на глазах у негодующей очереди. Случались, конечно, и драки в попытках отстоять справедливость, но в целом, увы… наглость все же брала верх. Сколько раз я, отстояв по нескольку часов, уходил ни с чем!

Получить в лучшем случае один бледный, синюшный матнакаш^* после суточной очереди на морозе!!! И то… последний принесенный хлеб и вовсе невозможно было есть! От него пахло химикатами! От этих мыслей я невольно сжал кулаки. Надо что-то делать!

Всю двухчасовую дорогу до завода, поскальзываясь на льду и проклиная все на свете, я думал о хлебе. Пройдя через проходную, направился в электроцех — узнать новости.

Электрики и инженеры сгрудились у костра из промасленных картонок, разожженных прямо в центре цеха. Говорили о войне… Я подошел и протянул озябшие пальцы к языкам пламени.

— Чего такой хмурый? — спросил один из старших электриков.

— Да… снова всю ночь в очереди простоял, а хлеба до сих пор нет. Наши еще не вернулись домой, видно, стоят еще.

Электрики заговорщически переглянулись.

— Слушай, — сказал один из них, — ты тут самый молодой… Давай-ка одно дело провернем? Хлеб нужен?

Я резко обернулся к говорящему:

— Конечно! А что за дело?

— Есть одно предложение… так сказать, бартерный обмен. Сможешь провернуть?

— Ну… я не знаю… Никогда не пробовал. А что надо делать?

— Слушай, я тут вчера говорил с кочегаром хлебозавода… Так вот, они паек хлебом получают! А мы сигаретами! Смекаешь?!

— Ну да… Так в чем тогда проблема? Обменяемся! — обрадовался я.

— Не все так просто! Они не могут обменять паек вне завода — ты представляешь, что начнется, если увидят?! А на заводе тоже, патруль ходит… Да и через стену там надо перелезть, нам не под силу! Ну? Возьмешься?

Все испытующе посмотрели на меня. Очень не радовала перспектива делать что-то «незаконное», за что может схватить патруль, но образы людей, дни напролет стоящих на снегу, переминаясь с ноги на ногу, тоже не выходили из головы…

— Надо попробовать, — неуверенно ответил я. — Не попасться бы…

— Не дрейфь! Просто будь осторожнее, и все! — сказал подбадривающе другой электрик. — Будь я помоложе, сам бы слазил туда…

Долго уговаривать не пришлось. Я переоделся в рабочий бушлат и спецовку, рассовал сигареты по карманам и пошел с одним из электриков к забору.

— Смотри, вот отсюда вскарабкаешься по стене, дальше, цепляясь за сетку, поднимешься до крыши подстанции, ну а там уже все легко…

— Ладно, — ответил я и начал уверенно проходить весь описанный путь по уровням, почти как в компьютерной игре, когда у тебя есть подсказки. Спустившись по «ту» сторону забора, я, вопреки ожиданиям, попал не на хлебозавод, а в простенок между двумя заводами шириной метра три-четыре, длиной метров в десять. На «нейтральную полосу». Это сравнение тут же родилось в голове. И самое удивительное: на «нейтральной полосе»… была глубокая осень! Листья, упавшие с растущих тут же четырех деревьев, покрывали все ее пространство. И не было снега! Видимо, проходившая тут теплотрасса создала свой, уникальный микроклимат. И еще здесь не было мусора и грязи, как будто сорок квадратных метров ничейного осеннего леса случайно забыли между глухими стенами серого, сошедшего с ума города. Сбитый с толку неожиданной находкой, я полез на стену хлебозавода, к большой дыре в сетке.

— Видать, уже нахоженная тропа, — подумалось вдруг.

Подтянувшись, я осторожно заглянул через сетку во двор хлебозавода. Тихо. Патруля нет. Я прикинул в уме, за сколько времени смогу слезть, добежать до кочегарки и вскарабкаться обратно. Ну, с богом! Я рванул изо всех сил, перелез через стену и спыгнул вниз. Сердце бешено колотилось. Мне казалось, что сейчас из-за угла выйдет патруль и схватит меня.

Кровь стучала в висках. Я добежал до кочегарки и нырнул в темноту. Когда глаза привыкли, я разглядел старого человека, дремлющего у горячей печи.

— Ты Карлен? — выдохнул я.

— Да, — ответил старик, спросонья разглядывая меня. — Чего надо?

— Я от Артака тут сигареты принес, на обмен.

Старик достал из-под стола картонную коробку, замотанную старым пледом.

— Вот, держи. Еще теплые! Завтра к часу приходи… Только что из печи будут!

Он достал семь матнакашев и помог уложить их в тряпичную сетку. Я, пьянея от запаха свежеиспеченного хлеба, протянул ему семь пачек сигарет. Обмен состоялся.

— Подожди тут, — сказал старик. — Я на улицу гляну.

Он вышел на улицу и появился через пять минут.

— Все чисто! Иди!

Я осторожно высунулся на улицу. Кроме серой зимы там по-прежнему ничего не было. В сопровождении кочегара я дошел до дыры в сетке и, пока он «стоял на шухере», перебрался в ничейный мир.

Здесь все было так же здорово, и не хотелось уходить. Я позволил себе минут десять побродить по опавшим листьям и, распростившись с «затерянным миром», тем же путем вернулся в серую действительность, победно неся добычу — ХЛЕБ!

Ребята в цеху встретили меня одобрительными возгласами:

— Молодец! Вот видишь, у тебя все получилось!!!

В этот день каждый из нас понес домой по хлебу! Вечером дома был настоящий праздник: в очередной раз мама и сестра, простояв в очереди и вновь не купив хлеба, внезапно увидели дома матнакаш.

Так я стал курьером, ежедневно совершающим обмен и добывающим Хлеб. Но, скажу честно, не только хлеб теперь манил меня…

    *Матнакаш — армянский национальный хлеб из пшеничной муки различных сортов в форме толстой овальной или круглой лепешки.