Нелли Мадатян

День-деньской

Просыпаюсь каждое утро в пятом часу — в доме по соседству петух отчаянно будит дневного бога. Горожане, кто как может, взялись за решение продовольственной программы на уровне своих семей.

С надеждой смотрю на контрольную лампочку, оставленную включенной со вчерашнего вечера. То потухнет, то погаснет, как в старой загадке из далекого детства.

Нехотя встаю с постели. Направляюсь в ванную. Пытаюсь по звукам определить, не идет ли вода из крана, открученного до предела еще позавчера. Умываюсь в тазике, внушая себе с чисто английским спокойствием, что нормальный человек вполне может обойтись и без проточной воды. Воду сливаю в специально отведенное для этого ведро невероятной емкости — в течение дня она может еще пригодиться. Чищу зубы солью — купленная на днях зубная паста, очевидно, была изготовлена в палеозойскую эру.

Иду на кухню варить кофе. Черт! Сухой спирт закончился! На газовой плите, рудиментом торчащей на кухне, сжигаю картонный коробок из-под сухого горючего. Одного коробка хватает на приготовление чашки кофе.

В кофе вместо сахара бросаю диабетическую таблетку. Прекрасная поддержка скудному бюджету: флакон, равноценный десяти килограммам, обходится всего в три с половиной тысячи рублей.

В кухню грациозно вползает заспанный котенок, требуя, чтобы его накормили. Открываю консервную банку, купленную накануне в коммерческом магазине за цену, тождественную стоимости путевки в Дагомыс в период застоя. Котенок без зазрения совести, причмокивая, уплетает полбанки. Имеет на это полное право — он не участвовал в борьбе за демократию, всенародном референдуме и президентских выборах.

Закончив бессмысленную возню по дому, выхожу из квартиры.

Дохожу до второго этажа — зажигаются лампочки. Долгожданный свет! Минуты три раздумываю, вернуться ли домой, наплевав на грозного шефа, и попытаться за счастливое время в 120 минут, отведенное на электричество по графику веерных отключений, проделать все дела — обед, стирка, глажка, купание и пр. Или же, наплевав на дом, спокойно идти на работу. В конце концов суеверие берет верх (возвращаться — дурная примета), и я выхожу из подъезда.

На работу иду пешком — транспорт, если его и дождешься, в этот час надо брать штурмом. Да и сколько можно, выходя из задней двери, гордо поднимать над головой библиотечный билет в красной корочке.

Иду и прикидываю, что выгоднее: экономить на проезде в транспорте или на ремонте стоптанной обуви. Смотрюсь в витрины шопов, сменяющихся один за другим, и прихожу в ужас от собственной гримасы: уголки рта сползли вниз, на лбу недовольно пролегли преждевременные морщины, да и хорошо бы в воскресенье нагреть на солнце воду и помыть голову.

Дохожу до работы, захожу в кабинет — и сразу новость. Приятная! После перерыва будут выдавать зарплату. Бегу к кассе. Простояв пару часов в огромной очереди, походившей, скорее, на былые митинги на площади Свободы (интересно, что такого калорийного ели эти ораторы на завтрак?), получаю четыре девственные пачки с купюрами номинальной стоимостью в 5 рублей. Не возвращаясь в кабинет, ухожу с работы, на сей раз решившись наплевать на грозного шефа.

Иду походкой, напоминающей бег трусцой, в направлении рынка. Перебираю, подобно счастливому Буратино, вариации на тему «Что купить?». Хорошо, что в сумке завалялся целлофановый пакетик из-под французского стирального порошка. Эти французы, вероятно, и не догадываются, сколько полезных вещей они прислали нам в коробке с гуманитарной помощью. В баночке из-под тушенки можно выращивать укроп и петрушку, канистра от растительного масла — незаменимая тара для воды, ну а самой коробки в случае отсутствия сухого спирта хватило бы для приготовления кофе на весь наш многоэтажный дом. Вот они, долгожданные положительные эмоции! Пусть не каждый день, пусть крайне редко, но мы еще не разучились радоваться!

Отворачиваясь от дорогущих гамбургеров и мороженого, уверяя себя, что это — сплошной сальмонеллез, влетаю на рынок, остановив свой выбор на картошке, маргарине и яйцах, постоянно приоритетных в дилемме «яйца — сыр». Через полчаса выхожу с рынка с тем же целлофановым пакетом в сумке: минимальной купюрой, вращающейся в обороте на рынке, сегодня оказался червонец.

Со сведенными на нет положительными эмоциями бреду к магазину, получаю четвертую часть чего-то, условно называемого хлебом, отовариваю свалявшиеся пожелтевшие талоны на рис и сигареты. Хорошо, хоть в магазине нет табу на «трешки» и «пятерки».

По пути домой захожу подряд во все торговые точки и тщетно пытаюсь укрупнить деньги. Под конец, виновато улыбаясь, захожу в коммерческий магазин за очередной банкой консервов для котенка и вступаю в длинные и безрезультатные переговоры. Хозяин, скорее, согласен отдать эту злосчастную банку просто так, нежели снизойти до такой мелочи, как пятирублевая купюра. В силу того, что мы с ним мыслим разными категориями, приходится расстаться, не придя к общему знаменателю.

Плетусь домой без задних ног с нехитрыми покупками. Только в полутемном подъезде вспоминаю о так и не купленном сухом спирте. Ладно, ерунда! Котенок доест свою рыбу, а утренний кофе сварить не проблема.

Включаю контрольную лампочку, откручиваю до отказа все краны, плюхаюсь на диван и долго таращусь в сумерки. Казалось, прошло совсем немного времени. Но что это? «Ку-ка-ре-ку!»