Дмитрий Писаренко

Капли одиночества

Указательный палец вяло опустился на клавишу с точкой и замер. Все. Больше не работалось. Гор смотрел на текст, не замечая букв. Перед глазами всплывали события командировки. Сколько же ощущений еще предстояло перенести на бумагу?! Под вечер эта мысль стала угнетать. Утром казалось, очерк напишется легко. На одном дыхании. Когда же Гор расчехлил старую, доставшуюся от деда пишущую машинку, все фронтовые впечатления показались важными, и он старался подробно описать каждое. Так всегда бывает, когда попадаешь куда-то впервые. Он знал это, но ничего поделать не мог. Гор посмотрел в окно. Шел ливень. Проблески молнии в сопровождении чуть запоздалых раскатов грома озаряли халупки Конда, так хорошо разглядываемые с высоты восьмого этажа. Гор вздрогнул. От порыва ветра по стеклу гулко ударили брызги дождя. Крупные капли тут же расползлись кривыми струйками. «Дождь тоже плачет», — подумал он.

— Горик-джан, выпей мацун, освежи горло, а то все куришь, куришь… Я еще тортик лимонный испекла, поешь, аревит мернем, — послышался неуверенный голос бабушки Анаит, как всегда бесшумно вошедшей в комнату.

— Спасибо, татик. Поставь на стол. Свет когда дадут?

— Соседка сказала — ночью. Всю энергию заводам отдают… Э-э-э… Я понимаю — война, но здесь же тоже люди, а Горик?

Бабушка медленно села на край дивана, сняла очки и ласково посмотрела своими маленькими глазами. Гор достал сигарету.

— Ты бы не курил больше. Ведь обещал же, внучек. Вот и отец твой пока геологом по горам лазил, говорил: там чистый воздух, не вредно. По две пачки выкуривал. А когда перевели под землю, метро строить, там-то сердце и не выдержало. Э-э-э Левик, Левик… Говорил: «Бросить всегда успею». Вот и бросил… нас так рано. Жалко мне тебя, Горик, весь в отца. Вдребезги расшибешься, а что ни попросят — сделаешь. Пожалел бы ты себя. Лучше б о себе подумал. Э-э-э… Горик-джан, аревит мернем, пей мацун, пей…

Гор затушил сигарету, растерянно потер лоб и неуклюже произнес:

— Ладно, ты иди почитай что-нибудь, а я скоро буду. Мне тут в одно место надо сходить…

Бабушка отвела взгляд, махнула рукой, встала, оперевшись на край журнального столика, и медленно пошла к себе на кухню. У Гора не было никаких дел. Просто хотелось побыть одному. Бабушка не располагала к беседе. Для него она была самым добрым человеком, но именно в эту минуту ему было не до нее. Друзья не знали, что он вернулся из командировки, а значит, вечер обещал быть одним из редких, когда можно было погулять в одиночестве.

Гор шагал по любимой улице и вдыхал аромат послегрозовой сырости. С карнизов падали капли, в лужах отражались качающиеся деревья с теребимой ветром листвой. Гор завернул в парк. Здесь когда-то он сделал первые шаги. На центральной аллее было тихо и безлюдно. Лишь в конце, на скамейке, он различил фигуру одиноко сидевшей девушки. «Наверное, симпатичная?!» — оживился Гор. Девушка сидела неподвижно, изредка всхлипывая и вытирая платочком глаза.

— Простите, у вас неприятности? — сам не ожидая от себя такой дерзости, с ходу поинтересовался он. — Может, вам чем-то помочь?

Девушка откинула со лба слипшиеся от дождя черные волосы и вопросительно посмотрела. Гор заметил на ее пиджачке колокольчик с сиреневым бантиком.

— Нет, ничего, — сухо и недоверчиво произнесла она, моментально спрятав глаза.

— Но я же вижу, вам грустно, — не унимался Гор. — Это пройдет. Обязательно пройдет, и все наладится. Вот вы поплакали, и вам же стало легче?

— Я не плакала!

Неожиданно незнакомка отреагировала резко. Гор растерянно улыбнулся и невольно потер затылок.

— Ладно, пусть будет так. Тогда я приглашаю вас в гости. На чашечку чая. Я живу здесь недалеко. Не отказывайтесь, бабушка будет очень рада. Она сегодня испекла лимонный торт, а у вас такой праздник. Поздравляю! Я сам недавно окончил школу, каких-то четыре года назад. Как раз когда события начались. Сейчас учусь в универе, работаю в газете. Знаете, школа для меня была самой лучшей, беззаботной порой. Ну, так как? Идем?

Девушка, до этого несколько раз взглянувшая на Гора, на этом слове вдруг посмотрела как-то странно, потом окинула его с головы до ног и, презрительно улыбнувшись, зло произнесла:

— Я что дура?!

— Разве я вас оскорбил?

— Слушай, иди-ка ты отсюда!

— Хорошо, я просто хотел, чтобы вы не были одиноки… Ведь последний звонок отмечается бурно, с друзьями. Вы же одна… Наверное, поругались?

— Не твое дело!

Нервно выбросив фразу, незнакомка вскочила и, свесив голову, торопливо направилась к выходной арке. Цокая каблуками, перебежала улицу и скрылась за поворотом, обернувшись в сторону Гора лишь однажды. Он пожал плечами и машинально пошел дальше…

— Ахпер-джан! Извини, закурить не найдется? — послышалось из-за кустов, расположенных вдоль центральной аллеи.

Гор присмотрелся и заметил силуэты. Двое парней с бутылкой шампанского стояли под деревом, куда, видимо, забежали, укрываясь от дождя.

— Да, есть.

— Можно две, а то у нас кончились.

Ребята вышли к скамейке. Гор заметил, что колокольчики на лацканах их пиджаков тоже были с сиреневым бантиком. Один, покоренастее, подкурив сигарету, протянул Гору бутылку и предложил:

— Друг, угощайся! У нас сегодня был последний звонок!

— Спасибо… — Гор неуверенно взял шампанское, выдавил из себя какие-то общие слова и глотнул из горла.

— Тебя как зовут?

— Гор.

— Або, Альберт! — коренастый протянул руку. — А это (он небрежно махнул головой в сторону маленького прыщавого друга) Мовсесик, мы его Чутом зовем. Чут, иди познакомься!

Чут подошел с очень серьезным видом, явно желая выглядеть старше своих лет. Крепко пожал руку и с наигранной приблатненностью в тоне и кривизной в губах произнес:

— Мовсес, апэ.

Гор едва сдержал приступ смеха. Сымитировал кашель, быстро сориентировался и завел тему.

— Кстати, я тут до вас девушку встретил с таким же колокольчиком…

— С такими длинными черными волосами? — оживился Або и положил кисти себе на плечи.

— Да, да! На той скамейке сидела. Плакала почему-то.

— Потому что дура! — выпучил глаза Або.

— ..?

— Это подруга моя, Лило. Теперь уже бывшая. С восьмого класса дружили.

— С седьмого, — вставил Мовсесик.

— Какая разница! Этот все-е-е про меня знает, — довольный собой Або кивнул в сторону Мовсеса подбородком.

— Ну и? — заинтригованно спросил Гор.

— Понимаешь, у них семья на этом движении свихнулась! Отец поехал воевать и в плен попал. Над ним там так издевались, что с ума сошел. Когда обменяли, домой вернулся — всех боится. Теперь братья пошли мстить за отца и защищать земли. Она же хотела в медучилище поступать. После уроков даже ходила в больницы, помогала за ранеными ухаживать. Я не пускал, даже бил, но она продолжала. (При этих словах у Мовсесика восторженно засверкали глаза.) А я ей сказал, что как школу закончим, обручимся — и никаких больниц, никаких училищ. А потом поженимся. Отец обещал к дяде отправить. У него в Геленджике большой кооператив. Сегодня из-за этого поругались. Лило сказала, что будет в институт поступать на этих учиться, которые психов лечат, как их…

— Психиатров, — гордо вставил Мовсесик.

— Во-во! Сказала, что отца будет лечить и братьев не бросит, тем более что один уже там в госпитале лежит, с контузией. А на кой мне эти земли, война и сумасшедший тесть?! Поеду я лучше в Геленджик, там телки!

— А как же Лило? — искренне поинтересовался Гор.

— А что Лило? Наберется ума, пожалеет, но будет поздно.

— Ты ж девушку в тяжелый момент одну оставляешь?

— Ничего, не пропадет. У нее здесь верный дружок есть. Он ее никогда не бросит! — Або хлопнул Мовсесика по плечу, тот смущенно отвернулся. — С первого класса в нее влюблен, только она меня выбрала.

Мовсес отвернулся в сторону с видом, что думает о чем-то своем. Альберт продолжал:

— Гор, ты постарше будешь, может, знаешь, может, бывал в тех краях. Говорят, на Черном море армяне успехом у женщин пользуются, правда? Все отдыхающие хотят познакомиться?!

— Наверное… — машинально ответил Гор, не отрывая глаз от щуплой фигуры его приятеля. — А ты что будешь делать, Мовсес?

— Я? — недоверчиво переспросил он. — Не знаю…

— Он тоже из этих, — Або поднял сжатую в кулак руку. — Свихнутый. Тоже хочет в отряд записаться.

— И тоже оставишь девушку в одиночестве?

Мовсес повернулся. Глаза заметно увлажнились. Он шмыгнул носом:

— Можно я на этот вопрос не отвечу… Або, лучше пойдем Лило поищем…

— Зачем она нам нужна!

— Тогда я пошел один… До свидания, — Мовсес протянул Гору руку.

— Стоять, я сказал! Не видишь, с человеком шампанское пьем. Сейчас закончим и двинем.

Но Мовсесик после прощального рукопожатия с Гором крепко вцепился в его локоть и потянул за собой.

— Он в отряд-то хочет записаться только из-за того, чтобы она…

— Ну, хватит, Або! Хватит, прошу тебя. Давай быстрее!

Хмель раззадорил Гора. Ему захотелось продолжить, и он зашагал к любимому пивбару, через улицу от дома.

— Давно не появлялся! — весело заметил буфетчик Сако, протягивая кружку.

— В командировке был.

— В тех краях?

— Да, там…

Дернув бровями и посуровев в лице, буфетчик, оперевшись на стойку, приблизился к Гору:

— Ну, как ситуация? Скоро закончится?

— Все только начинается.

— Ты что? Ведь и Шуши взяли, и Лачин, блокаду прорвали, сейчас туда техника пойдет.

— В том-то и дело. Это уже будут не стычки, а война по всему фронту. У кого мощи хватит, тот и победит.

— О-о-о… Вот оно как… — Сако закивал и зацокал языком.

— У вас что нового? — спросил для разрядки Гор.

— Па! У нас целая история. Мы сегодня такую шутку выкинули — помрешь со смеху! Над Семиком пошутили. Вон, сидит в углу, дурачок, дуется. Хочешь расскажу?

— …

— Пришел он, как всегда, взял себе пиво и сидит, по сторонам головой крутит. Народу немного, работы у меня тоже — дождь ведь. Подзываю я к себе парнишку с соседнего двора. Говорю: «Давай ребят собери — посмеемся». Привел он приятелей, я им втайне от Семика и говорю: «Подкрадывайтесь к нему по очереди и незаметно, из-за спины, по голове щелкайте. Или подзатыльники давайте». Ну, пошло дело. Щелк! Сема обернется — никого. По сторонам смотрит, а мы делаем вид, что ничего не произошло, хотя от смеха давимся. От его глупого выражения на лице! Зазевался Сема, а его еще раз — щелк, прямо в плешь! Наконец заприметил, кто над ним потешается, и говорит Акопу, напарнику моему: «Скажи им, чтобы не обижали». А Акоп ему: «А ты их палкой отгоняй!» Ну, раздобыл Семик на кухне сломанную швабру — и за мальчишками, на улицу. А их там много, и никто его не боится. Давай Сему пинать! Он за одним погнался, а другой его — бац под зад! Семик повернулся, побежал за ним, а тот развернулся и как дал ему между ног! Семик орет, ругается, в общем — комедия!

Гор ненатурально улыбнулся и сел за ближайший столик. Неподалеку в одиночестве сидел Сема. По имени его знали здесь все. Беженец из Баку был чудаковатым. Говорили, что он потерял всех близких во время армянских погромов в 90-м. Маленького роста, худой, смугый мужчина лет сорока, обладатель испорченных зубов и доброй улыбки, Сема с некоторых пор кормился в пивной у Сако и Акопа, где взамен на кружку пива и объедки выполнял всю грязную работу. Над ним часто издевательски подшучивали посетители и сами работники пивбара, а доверчивый Сема смотрел на всех своими безобидными глазами и широко улыбался. А когда он чересчур перебирал и беспокойно шатался между столиками, его просто выталкивали на улицу. И он шел в ближайшую подземку просить милостыню.

Гор посмотрел на Сему. Тот судорожно всхлипывал, наклонившись над своим бокалом с остатками пива. Почему-то только сейчас Гор заметил у его висков множество седых волос. Сжав от обиды кулаки, Семик несколько раз стукнул по столу и поднял голову. Его глаза были переполнены слезами. Вот покатилась первая. Неловко утерев ее рукавом засаленного пиджака, сквозь слезы он разглядел знакомое лицо и неловко улыбнулся. Гор подмигнул, и Сема заулыбался более доверчиво, закивал головой и помахал рукой. Гор предложил сигарету.

— Да-да! Спасибо, цавт-танем, — взяв ее, заикаясь произнес Сема.

Жадно затянувшись дымом и еще раз взглянув на забавного Семика, Гор резко встал и подошел к стойке.

— Сто грамм!

Приподнятое настроение улетучилось: «К черту все, пора домой».

… За дверью послышались бабушкины тихие шаги. Отворив дверь на цепочку и вглядываясь в темноту, она вопросительно посмотрела на Гора.

— Кто там?

— Это я. Открой, бабушка, — выдохнул Гор вместе с запахом спиртного.

— Ой, Горик! А я без тебя совсем заскучала. Одна ж ведь целыми днями… А ты опять выпил? Зачем, ведь не обедал сегодня…

Мягкие руки бабушки погладили его жидкую шевелюру. От прилива нежности он заморгал.

— Бабуль, принеси керосинку, а то не видно ничего. Не пойму, куда делась вешалка.

— Сейчас внучек, сейчас родной.

Под тусклым светом лампы, стоя посреди коридора, бабушка заботливо наблюдала за внуком, скрестив руки на животе и склонив голову. Она улыбалась, но через ее чуть затемненные очки Гор все-таки разглядел капельки слез. Он подошел к окну. На противоположной улице, рядом с пивной, словно на паперти, с протянутой рукой сидел Семик. Но улица была пустынна…